Рубрика: ГИПОТЕЗЫ, ВЕРСИИ

«НОВЫЕ ИЗВЕСТИЯ»

 

 

Сирийская тема незаметно ушла из информационной повестки российского телевидения — хотя было время, когда она соперничала за эфирное время с самой Украиной.

«Свободная пресса»

На фото: сотрудники СК РФ на территории Керченского политехнического колледжа (Фото: Сергей Мальгавко/ТАСС)

 

 

 

 

Ровно семь месяцев прошло после одной из самых страшных трагедий в истории отечественных учебных заведений. Вся страна была потрясена, когда 17 октября 2018 года студент четвертого курса Владислав Росляков устроил стрельбу и взорвал бомбу в своем Керченском политехническом колледже. Жертвами стали 20 человек — мальчишки, девчонки, взрослые педагоги. 67 были ранены. Причем — многие настолько серьезно, что их пришлось увозить на лечение в Москву. Одна из девочек умерла прямо на борту самолета.

По официальной версии, нападавший покончил с собой на месте преступления. После случившегося возбудили уголовное дело по статье «Убийство двух и более лиц общеопасным способом». До сих пор в деле обвиняемым фигурировал только Росляков. И вот на днях в интервью изданию «Петербургский юрист» председатель Следственного комитета РФ Александр Бастрыкин высказал мнение, что юному убийце помогали неустановленные лица.

«Когда я посмотрел видео, понял, что это четкое, продуманное действие. Ему кто-то явно помогал войти, продумал, как он войдет через запасной вход, маршрут. Он переоделся,… сначала взорвал столовую, потом пошел убивать — спокойно, выдержанно», — заявляет глава СК.

То есть — семь месяцев потребовалось, чтобы руководитель одного из основных правоохранительных ведомств страны, наконец, «просмотрел видео». И пришел к выводу, изначально понятному даже тем, кто не является профессиональным «следаком».

И еще одно: персоны уровня Бастрыкина никогда не высказывают собственное мнение просто так, дабы интриговать публику и устроить медиа-хайп. Значит, в ходе вроде бы законченного следствия что-то изменилось. Причем — настолько резко, внезапно и по-крупному, что скрывать истинный расклад уже не представляется возможным.

Похоже, придется оставить в стороне прежние рассуждения типа: «Молодого человека давно унижали, у него социальный протест и неустроенность, он не находил никакой помощи и поддержки». А потому, дескать, взялся за помповый дробовик. И вполне профессионально выпустил в однокашников три сотни зарядов крупнокалиберной картечи.

Между тем, в Керчи с самого начала подозревали, что «психологический кризис» Влада Рослякова был только верхушкой кровавого айсберга. Уже 18 октября о возможных сообщниках стрелка заявил эстренно прибывший на место трагедии глава Крыма Сергей Аксенов. По его словам, киллер Росляков во время атаки действовал в одиночку. Но так тщательно и профессионально подготовиться к ней самостоятельно был неспособен. «Задача следствия — установить, кто его вел к преступлению? На мой взгляд, и взгляд коллег, осуществить подготовительные мероприятия в одиночку этот негодяй в принципе не мог», — заявил Аксенов.

Однако прошла неделя-две, и сам Аксенов предпочел забыть о собственном утверждении. Точно так же переключились на удобную версию «керченского стрелка-одиночки» практически все остальные должностные лица- от республиканского до федерального масштаба. Однако вспомним шоковый монолог в день трагедии директора Керченского политехнического колледжа Ольги Гребенниковой:

— Мы открыли мероприятие по WorldSkills. На 11.00 я уехала в БТИ подписывать договор по практике. Наверное, я бы сейчас была трупом. Трупов полно, трупов детей. Это — настоящий теракт. Ровно через пять минут после моего отъезда ворвались, взорвали холл, бегали потом и бросали какие-то взрывные пакеты, потом с автоматами бегали, открывали кабинеты и убивали всех, кого могли найти. Настоящий теракт, как в Беслане. Всех моих поперестреляли. И дети погибли, и сотрудники погибли…

Директор буквально кричала этот ужас в трубку в экстренном телефонном разговоре с министром образования Крыма. Возможно, женщина была не в себе.

Словно цепляясь за последнюю соломинку, власть сразу заявила о якобы взрыве газового оборудования. Зачем же колледж сразу окружили бронетранспортеры? На взрыв газа обычно выезжает МЧС, полиция и медики. А тут — спецназ с автоматическим оружием.

Очевидцы твердят, что после взрыва неизвестные начали ходить по кабинетам и стрелять в учеников. Уже к полудню в городе «запостили» сообщение телеграм-канала Mash о появившейся ориентировке на подозреваемого: «Это парень 20−25 лет, он попал на камеры наблюдения. Ищут молодого человека, который был одет в зеленую куртку с капюшоном и светлые джинсы. У него белые волосы средней длины». Описание совсем не похоже на Рослякова. Прочитать остальную часть записи »

В июне исполнится 25 лет, как в Иркутской области учреждена должность губернатора. За четверть века наш регион возглавляли семеро: Юрий Ножиков, Борис Говорин, Александр Тишанин, Игорь Есиповский, Дмитрий Мезенцев, Сергей Ерощенко и нынешний губернатор Сергей Левченко. В июле 2015 года в газете «Байкальские вести» (в последние месяцы губернаторства Сергея Ерощенко) была опубликована статья «Иркутские альтернативы». Несмотря на прошедшее время, высказанные оценки опубликованы в неизменном виде. Единственное дополнение: Александр Тишанин энергично стартовал в должности губернатора, запомнился серией перспективных инициатив, но со временем пар, что называется, ушел в свисток. Сейчас приводится первая часть той статьи, посвященная периоду с 1994 по 2008 год – времени Юрия Ножикова, Бориса Говорина и Александра Тишанина.

История не знает сослагательного наклонения —  «А что было бы, если бы?» — в смысле реальной переигровки событий. Однако моделирование альтернатив, рассмотрение иных, чем в действительности, вариантов имеет не только познавательное, но и актуально-прикладное значение. Изучая события и тенденции, которых удалось избежать, можно определить, чем они опасны и что нужно делать, чтобы не допустить их и в будущем. Напротив, если упущены позитивные, желательные возможности, то важно не повторить ошибки еще раз. В широком смысле анализ значения и вероятных последствий альтернативного развития событий помогает прогнозировать их будущее развитие, хотя и не с полной (стопроцентной) точностью.

Применительно к последним 15 годам политической истории Иркутской области моделирование наиболее крупных альтернатив, особенно касающихся руководителей региона, можно выстраивать по двум направлениям или использовать смешанный вариант. Первое направление предполагает альтернативу управленческим решениям. Например, что произошло бы (и какова вероятность этого), если бы не разгорелся конфликт губернатора Бориса Говорина с топ-менеджерами ОАО Иркутскэнерго или губернатор Александр Тишанин согласился переименовать Иркутскую область в Прибайкальский край после ее объединения с Усть-Ордынским Бурятским автономным округом.

Второе направление — кадровые, персональные альтернативы. Именно на них сосредоточим внимание в этот раз, причем ограничимся высшим руководством области. Разумеется, при этом в стороне остаются важные сюжеты муниципального уровня, особенно касающиеся крупных городов. К примеру, весьма широк веер основных альтернатив для Иркутска конца 2009 — начала 2010 годов: а если бы Владимир Якубовский так и остался мэром? А если бы выборы в марте 2010 года выиграл Антон Романов? А если Сергей Серебренников? Заслуживают внимания и альтернативы в отношениях между «первым» и «вторым» лицом (скажем, а если бы губернатор Дмитрий Мезенцев прислушался к Александру Битарову и оставил его в правительстве на условиях, выдвинутых первым заместителем?). Наконец, в наличии вариант, при котором остались прямые выборы мэра Иркутска, которые и состоялись в сентябре 2015 года. А тут еще Ангарск, Братск, Усть-Илимск…Тем не менее даже краткий перечень альтернатив для высшего руководства Приангарья выглядит довольно внушительно. Итак…

Юрий Ножиков – губернатор в 1994—1997 годах (до этого, в 1990—1991 годах – председатель Иркутского облисполкома, в 1991—1994 годах – глава администрации Иркутской области)

 

 

Юрий Ножиков не уходит в отставку весной 1997 года, а остается в должности губернатора

 

Сценарий маловероятный, учитывая социально-экономическую и общественно-политическую ситуацию того времени применительно к Иркутской области, а также политическое чутье и склад характера Ножикова. Но если представить, что под давлением своего окружения Юрий Ножиков остался во главе области, его политическая судьба в дальнейшем едва ли была успешной. Прессинг на «строптивца» из Москвы продолжал бы нарастать, а в Иркутской области активизировались бы влиятельные силы, со своей стороны заинтересованные в смещении Ножикова и укреплении собственных позиций. К тому же «братско-энергетический» состав руководства областной администрации уже в значительной мере не соответствовал балансу сил в региональной элите.

Сергей Левченко выигрывает губернаторские выборы 2001 года

Собственно, не исключено, что так оно и произошло. Ведь до сих пор нет внятной, а тем более детальной информации, что происходило в ближайшем окружении губернатора, а также в других инстанциях, имевших прямое отношение к выборам, в середине ночи с 19 на 20 августа 2001 года, когда при подсчете голосов Левченко стал обгонять Говорина. Прочитать остальную часть записи »

автор Владислав Иноземцев д.э.н, директор Центра исследований постиндустриального общества

 

Россия встретила новый год нервно. Перед самым празднованием его наступления в Магнитогорске обрушился подъезд жилого дома. По последним данным, погибло одиннадцать человек, спасены почти двадцать, около тридцати находятся под завалами и их шансы выжить весьма невелики. Как это часто бывает в России, трагедия практически сразу оказалась окружена конспирологическими слухами; версия теракта в таких случаях вряд ли должна немедленно отметаться – и ничего удивительного в том, что о ней стали говорить, нет. Как нет ничего удивительного и в том, что данная версия стала в представлении многих людей чуть ли не основной после того как сутки спустя недалеко от места катастрофы взорвалась маршрутка, убив ещё трех человек. При этом, по сообщениям анонимных телеграмм каналов, в городе работают более 100 следователей – что, честно говоря, многовато для техногенной катастрофы, которые в стране, увы, происходят довольно часто, а центр города почти полностью перекрыт. И удивляет не только то, что об этой версии не пишут официальные СМИ и «раскрученные» сайты, но и то, что единственный авторитетный региональный сайт www.znak.com, решившийся высказаться на эту тему, немедленно оказался недоступен (уже заработал, хотя перед этим был недоступен шесть часов). Прошлый раз, когда такой случай имел место в начале ноября, он объяснялся аварией на серверах в Страсбурге – но тогда были недоступны также сайты Rosbalt и Vedomosti, которые сейчас прекрасно работают. Ощущение очередного обмана усиливается с каждым часом.

И тут не может не возникнуть вопроса: зачем это делается? Некоторые «эксперты» поспешили заявить, что мы имеем дело с провокацией силовиков, выполненной «по лекалам» 1999 года. Честно говоря, не питая иллюзий относительно наших «правоохранителей», я не могу допустить такой версии. Ведь для того, чтобы получить от неё политический эффект, нужно обвинить в этом преступлении врага, борьба против которого может консолидировать общество. Абстрактный исламский терроризм на подобную роль сегодня претендовать не может. Задача «закрутить гайки» не актуальна – они давно закручены. В таком случае если два взрыва в Магнитогорске имеют отдалённое отношение к исправности газового оборудования, то речь идёт о террористической атаке и ответе на неё силовиков.

Является ли подобная ситуация экстраординарной? Нет. В последние годы теракты, организованные исламистами, происходят в разных странах практически еженедельно. Во Франции в 2015-2018 годах они унесли жизни 250 человек и оставили более тысячи раненых. Там расстреливали рок-концерты и пытались захватывать стадион, на котором находился президент республики. Конечно, то, что «мы не хотим, чтобы у нас было как во Франции» – это наш новейший мем, но не хотеть – это одно, а не повторять ошибок – совсем другое. И легко можно заметить, что современное общество скорее сплачивается в ответ на террористические атаки, чем предаётся панике или начинает возводить напраслину на правительство. Чтобы бороться с терроризмом, нужно, во-первых, признавать его наличие, и, во-вторых, мобилизовывать общество на противостояние ему, на помощь силовикам, на обнаружение тревожащих признаков и поступков. Прочитать остальную часть записи »